"... НЕМЦОВ
(1998)
У нас не только дружат по расчёту, но и не дружат. Немцов стал вице-премьером и за все время ни разу не позвонил, хотя во время губернаторства Бориса Ефимовича в Нижнем у нас были достаточно искренние и близкие отношения.
А тут – как отрезало.
Поэтому и я не стал звонить Немцову... Обошёлся.
Наверное, кто-то подсказал Борису Ефимовичу, что, занимая этот высокий пост, не стоит общаться с Михалковым...
РУЦКОЙ
(1991)
По моим впечатлениям, вице-президент Александр Владимирович Руцкой в какой-то степени управляем эмоцией и, может быть, даже не всегда своей. Но это боец, это русский офицер и человек чести, с которым можно говорить открыто.
(1993)
Интервьюер: Теперь, когда Руцкой сидит в Лефортове, приходится читать в газетах, что именно Никита Михалков, художник с мировым именем, вскормил непомерные амбиции Руцкого...
Теперь можно написать всё, что угодно: что я... (цитирую по памяти) опоил Руцкого отвратительным идеологическим пойлом, заставлял читать реакционного философа Ивана Ильина. Улавливаете терминологию?
Поэтому, когда всякие услужливые журналисты пишут в своих суетливо-наглых изданиях, что я призывал Руцкого к вооруженному восстанию, что я примерял к его голове президентский венец, то это обыкновенная заказная чушь, которую и опровергать бессмысленно...
Руцкому незачем было лукавить со мной, и потому я уверенно могу сказать, что он глубоко переживал происходящее: развал великой некогда державы, экономическую разруху, массовое обнищание народа.
Глубокий ли он политик? Нет. Мог ли он им стать? Наверное, если бы учился, набирался опыта и терпения не только слушать, но и слышать мир вокруг себя.
Уверен – меньше всего в событиях последних месяцев им руководило честолюбие, всё-таки он в первую очередь человек убеждений, человек офицерской чести. Я склонен предполагать, что Руцкой во многом стал заложником и ситуации, и своего характера – горячего и импульсивного.
(1994)
Моя дружба с Руцким не носит политического характера... Я его любил как лётчика, офицера русского, товарища моего, весёлого, смеющегося, выпивающего, рассказывающего про свою жизнь и выслушивающего про мою жизнь. Для меня совершенно не обязательно разделять с ним политические взгляды для того, чтобы его любить.
И, слава богу, я умею отделять одно от другого. Я никогда не выбирал друзей по их должностям. Он стал моим другом до того, как вице-президентом, он был моим другом и в тюрьме... Это моё личное дело.
(1996)
Он мой товарищ. Друг мой. Я люблю его. И всегда пытался уберечь от тех ошибок, которые он совершал и которые будет совершать...
Я уважаю его решение не выступать в качестве независимого кандидата <на выборах в Госдуму 1996 года> по одномандатному округу. Он пошёл со своим движением. В этом, с одной стороны, достоинство, но, с другой стороны, в этом есть и легкомыслие. Выборы, скорее всего, будут для него серьёзным уроком...
(1998)
23 октября 1993-го я оказался единственным, кто публично не отрёкся от Александра Владимировича. Я выступил тогда по телевидению и поддержал Руцкого, в тот момент уже обычного зэка. И, поверьте, мне страшно было это делать, но иначе поступить я не мог...
(2005)
Интервьюер: А как Руцкой себя чувствует сейчас? Где он?
Я видел его полгода назад в церкви у нас там, в Аксиньино. Что-то делает, у него есть проект коммерческий. Не думаю, что он счастлив, но, по крайней мере, полон достоинства. Не опустился.
(Никита Михалков "Публичное одиночество", 2014 г.)"
Свежие комментарии